Это решение выходит за рамки одной только Молдовы, так как в Польше и странах Балтии запрет серпа, молота и красного флага был реализован уже давно. Венецианская комиссия это консультативный орган, ее решения необязательны к исполнению, тем не менее, решение по Молдове заставляет задуматься над тем, насколько запрет символов советской эпохи соответствует европейским стандартам соблюдения прав человека, и насколько избирательно трактуются эти стандарты отдельными странами.

   Тема приравнивания советской символики к нацистской с последующим ее запретом обсуждалась с момента коллапса социалистического строя и формирования новых независимых государств. Коммунистические символы, символы Советского союза сторонниками правых взглядов воспринимаются как символы советской «оккупации» и старого тоталитарного режима, символы «потерянных лет», когда народы Восточной Европы оказались отделены в своем развитии от западного «открытого общества».

   К общепризнанным «символам оккупации» относятся серп, молот, красная звезда и «Интернационал».

   Этот список регулярно пытаются расширить представители крайне правого спектра политических сил региона – инициаторы общественных споров по данной теме. Запрет официальных символов коммунистической идеологии они пытаются дополнить запретом подчас абсолютно неполитического культурного наследия советского периода, которое до сих пор востребовано современниками. Например, старых фильмов.

   Так в Латвии вслед за наступлением нового, 2013 года, местные деятели, выступающие за поддержание национальной идентичности и европейского вектора развития, потребовали запретить фильм «Иронию судьбы», заменив ее показ в новогоднюю ночь показом европейских фильмов.

   Лирическая новогодняя сказка для взрослых, по их мнению, «инфицирована советским мышлением и ностальгией», отдаляющими население Латвии от Евросоюза. В Польше запретили ставить в эфир старый и любимый многими телефильм «Четыре танкиста и собака», в котором, по мнению польских консерваторов, показываются искажающие историческую реальность факты об участии Польши во Второй мировой войне с неправдоподобной дружбой русских и польских солдат и игнорированием зловещей правды о пакте Молотова-Риббентропа.
   Впрочем, подобные примеры приведены скорее в качестве курьезов – иллюстрации того, сколь далеко в своих попытках отречься от собственного прошлого доходят отдельные постсоветские страны.

   Однако дискуссия о собственно символике социализма вряд ли может быть предметом для шуток. Ведь за ней стоит фундаментальный (одна из идеологических опор новых режимов, сложившихся в Молдове и в тех же странах Балтии, например) вопрос о признании преступным самого социализма.

   Отсюда – приравнивание серпа и молота к свастике, использование приема перекрестной ассоциации. Как свастика вызывает мгновенную ассоциацию с преступной нацистской идеологией, с концлагерями, сожженными деревнями и теорией расовой неполноценности с геноцидом евреев и цыган, так и серп с молотом призваны, по замыслу архитекторов постсоветских режимов, вызывать мгновенную ассоциацию с ГУЛАГом, «черными воронками» и теорией классовой борьбы с истреблением целых социальных групп.

   Вопрос признания преступным той или иной идеологии очень сложный, объемный, он должен быть предметом тщательно продуманной дискуссии экспертов, а не одних только политиков, зачастую использующих эту тему в собственных внутриполитических интересах.

   Здесь обнаруживается характерная закономерность: тема запрета советской символики возникает у правых политиков в период падения их популярности.

   Из шести стран, в которых действует запрет на символику (Польша, Венгрия, Литва, Латвия, Эстония, Молдова) только в двух (в Венгрии и в Латвии) он был принят сразу после свержения социалистического режима (в 1989 и 1991 году соответственно). В остальных четырех странах этот запрет - относительно новое явление при том, что тема борьбы с «наследием оккупации» за прошедшее время вроде бы должна была несколько утратить популярность.

   В Польше указ о запрете серпа, молота, красного флага и красного знамени с уголовным наказанием в виде двух лет лишения свободы за их хранение, приобретение и распространение был подписан лишь в 2009 году президентом Лехом Качиньским, при котором отношения Варшавы и Москвы осложнились крайне сильно. То есть это решение было в предпоследний год его президентства, когда рейтинг значительно снизился, и эксперты предрекали ему поражение при попытке переизбрания.

   В Молдове запрет на советскую символику был введен в 2012 году - на четвертый год хронического кризиса власти в стране, последовавшего после падения правительства коммунистов. За это время правые партии так и не смогли сформировать устойчивую коалицию и работоспособное правительство, что, естественно, сказывается на социально-экономическом положении и их популярности у населения. В этих условиях парламентское большинство не находит более важных дел, чем запрещать серп и молот.

   Сюда же можно отнести и опыт Украины, где наиболее ожесточенные дискуссии о необходимости запрета символов советского строя велись в последние два года президентства Виктора Ющенко и именно с его подачи. Тема «Голодомора – геноцида» и «красных палачей», расстреливавших патриотов УПА по карпатским лесам, стала доминирующей в выступлениях украинского экс-лидера в период, когда реального политического влияния у него уже не осталось и большинство соратников переметнулись к тогдашнему премьеру Юлии Тимошенко.

   Обращаясь к теме советского прошлого, правые политики хватаются за соломинку, пытаясь удержать и мобилизовать свой «ядерный» электорат и остановить падение собственной популярности.

   Апелляция к исторической памяти – это признак того, что националистам нечем хвастаться в настоящем, и позитивной программы развития они избирателю предложить не могут. Их единственным занятием оказывается бой с собственной тенью, борьба с прошлым, из которого, как им кажется, так легко выходить победителем.

 

По материалам warfiles.ru

 

   Мракобесие националистов по поводу советской символики, является показателем того, что они являются преданным охранным псом капитализма.